ДРУГИЕ 1/2008

Мартышка, в зеркале увидя образ свой, тихохонько Медведя толк ногой:
— Милый кум, — говорит, — ты только взгляни, что за рожа!
Медведь глянул в зеркало и оторопел.
А Мартышка — далее:
— Что за ужимки, да?.. А прыжки!.. Вот уж, не приведись с такой харею уродиться!.. А признайся: ведь есть еще среди нас, есть… Я даже могу по пальцам их перечесть. Скажем, горилла: тут уж — что говорить… Или, например, бесхвостый макак…
— А-а-а!.. — заревел вдруг Медведь.
Мартышка оборотилась — и увидала такую рожу!..

Когда в товарищах согласья нет, то и в делах ладу нет: только мука…
Однажды Лебедь, Рак, Щука подрядились доставить (куда-то) с поклажей воз. «Взялись». Дружно в него впряглись, и — айда!.. Лебедь — в облака, Щука — в воду, Рак вообще почему-то под воз забился… Сообразили: Рака перепрягли задом наперед, с Лебедем переговорили умно: он понял… И — в согласии, с пониманием общего дела — в воду!..
Воз и ныне там.

Свинья под Дубом вековым наелась желудей до отвала, выспалась, и — давай, землю рыть, подкапывать корни… Ее увещевали: Ворон, затем и сам Дуб. Ворон говорил: «Это вредно дереву». Свинья: «А какой мне прок от этого дерева?» Дуб: «Ты хоть наверх-то взгляни: желуди твои любезные — оттуда, чай!» Свинья взглянула — и давай пуще рыть!..
Дуб упал, Свинью задавил.
Пришла другая Свинья и объела желуди с веток дуба.
Басня эта — против невежд.

По улицам Слона водили. Видимо, напоказ. Известно: слоны в диковинку… Так что, и толпы зевак за ним… Вдруг навстречу — Моська.
— Эй, — кричит ему, — ты чего тут шляешься? Еще и кодлу с собой привел!..
— Я, — отвечает Слон, — ничего, я — так… Меня ведут — я иду…
— Ну-ка, такой-сякой, брысь отседова!..
«Ай, Моська, — уже давно повернули за угол — все думал Слон, — знать, она сильна…». «Знать, сильна…» — с уважением думал, проснувшись ночью.
Кроме Слона, на Моську мало кто обратил внимание.
Моська мечтала о другой встрече — но больше не было встреч. А в зоопарк Моську не пропустили.

Волк ночью, думая залезть в овчарню, попал на псарню. В угол забился, сидит, зубами щелк.
Прибежал Ловчий, и, разом углядев во тьме волчьи глаза — ну, не разобравшись, орать:
— Ага, — мол, — сосед! Ты сер! А я-то, приятель — сед!..
— И я уже сед, — отвечает Волк.
Пришли с огнем, посветили, посмотрели — и правда.
Ловчий из-за этого так расстроился, что, своей волей, лично препроводил Волка в овчарню. Утром пришел проведать — овцы целехоньки, а Волка нет. Заглянул на псарню — а Волк все в том же углу, зубами щелкая, ощетиня шерсть, — и, издали учуяв Ловчего, кричит ему:
— Ты сер, ты сер! А я сед!..
Не хочет мириться.

Попрыгунья Стрекоза лето пропела. Тут зима. Стрекоза уже не поет. И всем, кто привык к ее танцам и пению, тоскливо-грустно… Впрочем, и так тоскливо. Да есть ли у нее родственники какие-нибудь, наконец?.. Есть: какой-то якобы кум, в деревне. Вот, пусть и едет к куму. А мы здесь и так злой тоскою удручены: лето кончилось.
И приехала Стрекоза к куму. И спросил ее кум: «Работала ли ты лето?». «Пела», — ответила ему Стрекоза. «Так поди, попляши», — порекомендовал ей кум и рукавицей о рукавицу прихлопнул этак.
И ушла от него Стрекоза в помертвелое чистое поле. Снежинки заключили ее в свой хоровод, и она уж плясала-плясала, и пела им — так, что голову вскружило…