ДРУГИЕ 1/2008

Святой Брендан, сын Финлоха, внук Альти из рода Эогена, родился рядом с озером в области Мюменс.
адрес точный, лес полночный, ключ в замочной скважине торчит, по земле дождь стучит, по воде ветер мчит, луч колюч, он ручей повернул и во мгле утонул, адово терпение, словно слово летит в пение, как растение в сплетение своей листвы, воздух чист, голосист и, веков испокон он сух, потух пух тополиный от ветра, носится хлад над камнями и между тенями дух

Был он мужем великого воздержания и прославленным в добродетелях, отцом почти трех тысяч монахов.
безысходное горе, мореходное море, лес в осеннем уборе на ветру стоит, и точка, ночка черна, луна близ дома, низ грома освещает она, длина моей жизни на ширину в старину походила собой, и над трубой, как звезда рождественская, ярко горела, тела долго не оставляла душа моя, я торопил то жизнь, то смерть

Когда он находился в своей обители, в месте под названием «Мед чудес святого Брендана», случилось, что некий монах по имени Баринт, племянник его, пришел как-то к нему помолиться.
вихрь снежный, ветр нежный лед прибрежный тонок, звонок воздух, дух летуч, и кругл угол земли, нож похож на скрипичный ключ, усталая простая беда, талая густая вода, бегут дни кто куда, как на войне, и не страшно, но грустно маму не помнить мне

Святой отец многократно пытался с ним заговорить,
глубокую ночь взрослая дочь гонит прочь от себя, летит пыльца в беглеца, у свинца пух над губой, гол прибой, прилив сиротлив, глоток воды из воды до бороды достает, точно сады райские до сада земного, до стыда страшного, и звезда молода, будто тело Бога

а он начал плакать, простерся на земле и долгое время пребывал в молитве.
длятся споры, снятся взоры, землю укрывают горы от дождя, снега и бега веков от двойников своих, тих малых сих сон, стон таков, что у солнца с круглых боков догорела заря, опустела без тела душа моя, голая жердь, а не смерть торчит из меня, огня не боится, снится мне мама и от боли кричит

Святой Брендан поднял его и поцеловал со словами:
елевый шум, щавелевый ум, едет, едет толстосум, ездок запоздалый и молчит, мчит его дорога до моего порога, и нет у нее конца, и в сердце моем хитреца, и на себя оно не похоже, как мать на отца

«Отец, почему мы грустим в твоем присутствии?
жива вчера была жара, бела пора осенняя уже, рай, сыграй в ад, в сад земной со мной, что ж, еж иглокож, ветром разносится ложь, свист, как лист, на правду похож, звезда бегучая, жаркая, окая, акая, пыль взвей, туча плакучая, шаркая, дождем, гвоздем пыль прибей, хорош я вблизи отца, огонь, маму мою не тронь, рук, ног моих, уходя во тьму

Разве ты прибыл не ради умиротворения нашего?
забежал далеко вперед по вечернему озеру лед, и до неба он достает, влажная почва в ночи рассыпается на кирпичи, и зеленые бьют ключи, запестрели цветы втроем, Бог Отец, Бог Сын и водоем ринулись в тот проем

Тебе следует приуготовить братьев к великой радости.
изгой дорогой, на лугу он другой, любой звук на стук сердца похож, вхож я в родительский дом, гром гремит, погром громит, и в начале дня спит, храпит звонко, тонко поет слепой

Поведай нам Слово Божье и просвети наши души рассказами о разных чудесах, которые ты видел в Океане».
кувшин скрипит резными стенками, в нем мытарь спит к стене коленками, коленок две, они — ровесницы, кувшин в траве у ног прелестницы, и чашек две, они — коленные, и в голове маршруты генные, кувшин скрипит, солдаты драпают, и мытарь спит, и стены капают

Тогда святой Баринт стал рассказывать о некоем острове:
ленивая походка, нива, и лодка на ней, как пилотка, бескрайний простор не скор, и душа, будто вор, рост гор в высоту и звезд в темноту замедляет, с бесом веду спор, скор он на расправу, по какому праву я слева траву вижу, а приближу справа ее, она еще выше встанет, станет солнцем души острие

«Сын мой, Мернох, ведавший бедняками Христовыми,
марево тумана, зарево обмана и в сердце урагана масса пыли, жили были мы до зимы, будто до лета, без света, смерть вспоминала это из тьмы, жизнь, слагая меня из друзей моих, их берегла, точно мгла, и цвела для них, середину и глину между нами нашла, местами нас поменяла, сыпала снами и именами

бежал от меня и пожелал стать отшельником.
настыл лед, и он врет, наст плыл вперед, настал черед облаков, таков рай, каков ад, град, а не хлад пал на землю, нем я, продлю сад своих слов туда, где из воды вода, из еды еда, бегут назад в мой рот, оборот наоборот делает одна луна, другая мне прибавляет год

Нашел он остров возле каменистой горы со сладостным именем.
опушка с домом, верхушка с громом в незнакомом месте, вместе со мной стоят, на первый взгляд они, точно в жизни иной круговерть земли, небесные дали, и моя жизнь вдали, то ли видна она, то ли смерть у меня одна

Долгое время спустя дошло до меня известие, что у него там уже множество монахов
положение рук похоже собой на морской прибой, вдруг слышу стук сердца в своей груди, сер цвет конца ночи, но чист ветра свист, лист сорвался давно, «ой», шепчу я своим кулакам, щекам левой и правой, глазам двум сквозь шум

и Бог явил через них различные чудеса.
распутица самая из весеннего угла плыла, весна одинокой была, мама и я, ни слова не говоря, в высокой молчим тишине, тишь в окне стоит, то вид сверху, верь уху своему, к стене его приложи, и ни слова о вечности, одни прошли облака, об землю другие ударились громко, гром в дом превратился, имена в фамилии, тебе, отец, дорогие

Итак, я отправился, чтобы посетить сына моего.
сойдут снега, взойдут звезды сплошным потоком, о высоком молчу, низкое солнце на далеком языке в реке не утонет и чужого слова не тронет, так и беда из-под крова уходит, как моя жизнь проходит, волной предо мной, и, волна за волной, я в родителях отражусь, вслед за ними в землю ложусь, смерти нет, и на месте кружусь, и в сыновья им гожусь

Когда мы приблизились на расстояние трех дней,
тонут дома в садах, полутьма опускается, словно зима, не помню, чьи это слова едва не стали пустыми, утекло столько лет, сколько их нет у меня, и мама моя жива вместе с ними

он поспешил нам навстречу.
утолщается кора земная, ем, зная, что гора еды остра, сыра ее вершина, верши суд свой надо мной, половина моей души, другая, продли мой век, удали рыб из рек, птиц небесных из облаков, забери страх из рук мамы, из моих кулаков, с хлебов пресных

Ведь Господь сообщил ему в откровении о моем прибытии.
фрукты вокруг висят моих рук, солнце круг делает в облаках, и встают небеса, и роса на землю ложится, и кружится черноземная полоса, и чудеса творят мои руки, горят глаза с головы до пят, кропят дожди меня, дня не пролетело, полетело солнце на землю, руки повисли, мама и папа взяли душу и тело

Когда приплыли мы на остров,
хранится молчание, будто окончание ноги, ею качание в тишине дневной гнев иной, чем молчание, выдает и дает в споре вид сверху на горе, словно на море с одной волной

появились перед нами, словно рой, монахи из разных келий.
цветет красотой лед, будто густой воздух в пустой реке, в кулаке берегов она темна, рука рыбака бела, вот другая, и ни души, рыбаков шалаши похожи на ветки в глуши, вхожи крики в слово «кричи», точно хлеб в кусок, голова в волосок, в морской шумок ручьи и ключи

Обиталище их не было общим, но они все были тверды в вере, чаянии и чистоте, словно единая обитель слуг Божьих.
что моих было сил, себя я простил, ветер тучу носил, дождь из нее моросил, поднималась она высоко в реке, на руке пальцев пять, опять указательный вдалеке от вращенья земли после команды «пли», другие четыре легли на юг, север, запад, восток, и на замке мой роток

И не вкушали они никакой другой пищи, кроме яблок и орехов, кореньев и трав.
шипучая вода гудит, будто провода, и не бегает звезда никогда в небесах, в лесах, и поезда шумят, и примят снег, век мой домой идет, ум и взгляд плывут друг за другом, точно страх за испугом, и стыдятся меня дня начало, ночной конец, грустит жнец сеющий, летит птенец, реющий над жизнью и смертью, и где попало

И после заключительной вечерней молитвы каждый из них остается в своей келье вплоть до пения петухов или ударов колокола.
щель смотровая, улыбка кривая, как в небе луна, и снегом спина моя занесена, и слова я свои повторяю, и живому, как мертвому, доверяю, и на месте моем ни одно не окажется все равно, и голос мой тих на губах моих

Когда я переночевал там и обошел весь остров,
элегичное настроение, наст и роение снега, построение облаков, сам я таков с боков своих двух, слева направо шорох шелков родительских слышится, справа налево он пишется, имя фамилией не надышится моей, левей меня мать, правей отец, камень, как точка стоит, не колышется

сын мой отвел меня на восточный берег, где был корабль, и сказал:
юркое движение, кружение земли, приближение ночи к дню, подчиню себя этому, и поэтому у меня дня не прошло, ушло черное огнеупорное столько лет назад, сколько рай и ад дружно в земле лежат

«Отец, взойди на корабль, и мы поплывем к острову, называющемуся «Земля, святым обетованная», которую Бог передаст последователям Своим в грядущие дни».
ядро земли полно земли, вьюги ведро в руке замели, мизинец мал ли, он больше меня, короче ночи, дня и меньше других пальцев моих, сел я на ладонь свою, сад, точно конь подо мной в воде ледяной

Когда мы поднялись на борт,
ядреный орех в мех лег и утонул в нем, точно воздух в ночи, и сгустился бесплотный дух, и в слух он обратился, и возвратился в смех, куст полыхнул огнем, и хруст упорхнул, ясный угрюм ум, яркие краски от ласки тают, та «ю» от «я» далека, легка пороша, будто ноша ее в глубоком снегу, и на берегу морской шум, умерла мама моя

такой туман окружил нас со всех сторон, что мы с трудом могли различить корму и нос корабля.
юг вдалеке, точно в реке вода, и провода гудят даже при полном безветрии, ключ торчит в замке, поверну его не туда, куда окна на север глядят, прошлое ворочу ключу к своему сердцу, верчу головой по сторонам света, голова у меня одна, не хочу такой палачу моему, он, мама, и твой

Через час плавания осиял нас вышний свет
экзотичный наряд, летит повеса из леса, ос семью не видно за осенью, и слова, как трава, молчат и не мчат свой ряд, и свободно, одно на одно, на дно жизни ложатся, тени сторон света от края до края, вторая жизнь сюда никогда не вернется, проснется она у дна своего, и его не станет, и мама на ноги встанет

и показалась плодородная земля, где росло множество трав и плодов.
щелкают ключи, а когда звенят в печи или в ночи, тогда одна луна, Мария, взгляд ягнят ложатся, как стена и раньше не встают, и во тьме темнят, пока не оттенят они в тени уют

Когда корабль пристал к берегу,
шарф, пестрый и острый он, а не колючий, летучий, с горной кручи с утра набежали тучи, безмолвие полное наступило и отступило, писк, щебет и звон вон унеслись в жгучий мороз, сапоги жали, живу наплаву без них, тих шорох, и на пороге стуж душ родительских хор, как ворох листвы «вы» в кусты говорит вместо «ты», и пусты темноты шапки и лапки, и слышится чих из нее, точно укор, и скор поворот головы

мы сошли на землю и ходили по этому острову пятнадцать дней, но не смогли обнаружить его предела.
чалит к пристани паром в сыром месте, и вместе с рекой покой принес он на плес, мороз льет холод на лед, чистое небо бежит, как вода сверху туч, дом плавуч, как брошенный луч, гром чарует трудом и тоской с черноземных темных полос, чередуются звуки разлуки, летят и лежат, и к маме отец прижат

И не видели мы ни одной травы, которая не цвела б, и ни одного дерева, которое не плодоносило бы.
цветы, как листы, густы, чуткое ухо глухо, и о хвальбе себе оно говорит, явственно шепот послышался, копни, найдешь рожь и пшеницу, в темницу посадишь себя от родителей двух вдали, уменьшились дни, ты усни в них, сам тих, и чужих не тревожь

Камни же там — только драгоценные.
худа никто из нас, раз хорошее с ним стряслось, не пожелает другому, точно грому живому иль кому земли, «аз» ярче «есмь» пылает, дым огню подстилает солому, хлеб так леп, что не хлеб он, и слеп, как сон, и камень на склоне лежит, и покой над рекой бежит, с рекой другой врозь

И вот на пятнадцатый день мы дошли до реки, текущей с востока на запад.
фраза словам дает кров, но не поет им на ночь она, никто и не спит, собака скулит, и светит луна, поэтому не бегут те, кого стерегут ножницы сна

Когда мы осмотрели все это, то стали сомневаться в том, что нам делать дальше и следует ли переходить эту реку.
угнездились чайки в стайки камней и теней от них, тих песок, точно кусок земли вдали от слушателей убежденных в своей правоте, убавились зимние дни с трудом, и растаял в пыли мой дом, словно снега ком, и от сада осталась весна на дворе светятся, а не пестры костры, и огни, как они горят, сбивается на сказку рассказ раз, второй, на третий сгладилось первое впечатление, как слезы, вопросы из глаз, со всеми подряд о своем говорят «буки», «веди», «аз», свернулась береста, чиста она на самую малость, точно кость, у Бога семь «я», моя семья не спасла числа «три», и внутри куста гордыня по имени «злость»

Поэтому мы решили ждать Божьего знамения.
тополевая аллея, белея, таинственный вид таит, и просвечивает небо сквозь верхушки деревьев, раз — и разлетелись из родного дома сыновья, как искры из глаз

Когда мы все прониклись этим желанием,
ранняя зима в этом году развеяла туман, радуют ума успехи, утехи, доспехи его, и самообман, точно железный карман сияет у тела, села мысль, улетела душа и в том же году вернулась обратно белее мела, и облетела листва ее озорства, и троекратно прокричал я родителям злое слово «понятно»

вдруг появился перед нами удивительной красоты человек, который окликнул нас по именам и приветствовал нас словами:
перемежается зной с вышиной и прохладой, кипарис вниз растет и вверх, точно земля сквозь поля, и не страшен закат, и покат его свет, и сед цвет головы, как травы под луной, просматривается местность и окрестность ее напротив лета, вечного и быстротечного, и радость в глазах отца

«Прекрасно, добрые братья!
обратился в пар комар, обмерзли усы у лисы, облечь бы кого-нибудь тайным доверием, озеро горного кряжа, а не пряжа держит удар, опасение во спасение дано, темно не оно, а одно нежное падежное окончание, основать бы музей друзей живого слова, бревно, точно веретено, а центробежное снежное сквозь подснежное вспомнит волхвов молчание

Господь открыл для вас эту землю,
недобрая весть есть в том, в ком неведомая доброта есть, встать, сесть, шесть дней до ста лет и, неспроста, сто годов до шести стыдов досчитать, дочь воспитать, и тайком с жуком, с птицей, с темницей ее сравнить, точь в точь ночь днем седьмым удлинить, и родителей в нем обронить

которую Он передаст Своим святым.
мелочь одна над утренним садом осталась от звезд, и листва уже холодна, и трава на меже бледна, и в теле душа видна, и едва ушла ночь, встала дочь моя в рост, прост стал язык мой, тоска наша летала зимой, летом цветом была близка к зеленому, как облака

Эта река протекает посредине острова.
лилия водяная из изобилия воды земной торчит на стебле высоком, и в месте глубоком запад стоит над востоком, иная речь облака, точно рука, влачит, одна моя ладонь в ладонь молчит в краю, далеком от мнения моего о себе, и как вечного лета по эту сторону света, так и родителей нету у каждого встречного

Не позволено вам заходить дальше.
компания от копания устает, поет она громко, гром гремит в вышине, и не страшно, что мертвое дело неотличимо от живого внутри себя облака, и как солнце встает в конце дня из огня своего и шумит, так и слово «работа» темно, снег поднимает вьюгу, земля сквозь поля черная и сырая

Возвращайтесь к своему кораблю».
испуг слуг прошел, точно слух об избавлении от хлопот, и птиц небосвод не греет, и настроение игривое не стареет от времени, которое нашел дом с трудом в прибавлении семей, плюс тесно жить интересно, только жить одному неизвестно как, и знак стоит на свинце, в конце тучи, минус груз, трус ус крутит свой, исключено это где-то вдали от суеты, день убывает и прибывает, и сам забывает как себя убивает

Когда он сказал это, я тут же спросил его, откуда он и как его зовут.
забрызгал дождь из тучи, забыл номер я его, сколько краев у земли, столько ступенек с кручи небесной до тесной воды, подле каменной кучи замысловатой игрой с первым веком занят второй, свет из звезды глядит вниз, как сквозь строй солдат, и ветер гудит, и воздух сырой от утрат

Он же ответил:
жестом на вопрос отца отвечаю, как надо любить мать свою сильнее слов своих, и дум о них, и буквы рукописной сверху вниз и обратно, рождественская звезда разбудила коз, ночь начинает темнеть и поднимать облака с овечьего языка, а не шум дождя, и вода, как младенец кричит, свет домой идет по прямой, так и сыном недолго прослыть своей лжи о семействе своем

«Почему ты меня спрашиваешь, откуда я или как зовусь?
единое целое белое, выгорела до тла метла, предпоследний на улице дом с трудом стоит на земле, правда, что есть истина, ну и что плохого в ней, без корней перед ней, они наверху на слуху, грозе в лозе тесно, пресно быстрой воде в стыде, молний пруд пруди в груди шара, поодаль сел шмель на шинель, не темни, возомни о себе, что себе ты не пара, что тебе никого не жаль и родителей двух вслух не печаль

Почему ты не спрашиваешь меня об этом острове?
древнее животное открывает душу, выкатилось потное из воды на сушу, золотоискатель моет сапоги, душеоткрыватель катится с ноги, сердце его смуглое красную росу гонит через круглое тело, как лису

Разве ты не видишь,
гладь озерная черная, здесь раньше был лес, и до небес долетали дали, а не раскаты грома, еще есть интерес не к слову, а к зову его врагов, к покрову лугов и стогов, сверкала, икала, искала вода, окликала частица «да» и маленькой лжи ожидала

все здесь сохранилось неизменным со времен сотворения мира?
вершины сосны тесны, словно поля ковыля для угля, сердце вселяет тревогу в ногу, руку, в разлуку между ними, совесть грызет, а не весть о ней тянет слова, сбылись надежды одежды, солнцу сесть не мешает листва, и всему голова равнина без шва

Разве ты нуждаешься здесь в какой-нибудь еде, питье или одежде?
бочка стоит, ушла из нее и ничего не нашла под землей вода, лед поет, не пьет, не ест, не скачет, не грач он, дали сами себя миновали, галка, а не балка стальная, прелесть есть, а не честь, луг сам себя друг, и звезда сорвалась с цепи, ночь полна, и луна наготове в слове «терпи»

Ты уже год находишься в этом месте и не вкушал ни еды, ни питья.
альбом грибом заложен, глаза горят, взгляд осторожен, он, как слеза назад возвращается, то-то едва голова на плечах умещается, мать без затей хорошему учит детей, и растет с ними врозь то, что елось ей и пилось

И никогда не клонило тебя в сон,
Мгла из-за угла чуть свет Глядит на них вблизи как вслед И нет глазам числа Дух — уходящая натура Сегодня — ясно завтра — хмуро Летящие тела

и ночь не являлась пред тобой.
В метель — ты чей — молчи Ночей озера у свечи Постель и нет простора Тень пятится как рак День катится во мрак От своего повтора

Ибо день здесь постоянен и не прерывается темнотой.
В который раз оставил сердце Глаз захлопывает дверцы За собой мой дух Он возвратится прежде ночи Распахнутся ночи очи Только день потух

Это свет Господа нашего Иисуса Христа».
Слез моих на нитке взгляда Как чужих повисло стадо За собой маня Низко на земле рассвету Звезды близко утра нету Дух возьми меня

Мы тут же отправились в обратный путь,
В глаза глядеть я не могу Две капли мерзнут на снегу Не превращаясь в лед Земля вращаясь делит свет На тот и этот — ночи нет День прожит и он — вот

и этот муж шел с нами вплоть до самого берега, где находился наш корабль.
Берега бегут под кров Созвездий через ров ветров Из оков души Испуг прошел осиротело Мое как бы чужое тело Как звук ее в тиши

Когда мы поднялись на борт, он исчез,
Наедине с собою птица Земли и неба сторонится Как во сне в весне Звезды зажигает мгла Душа и тело — два крыла Через лес ко мне

и мы, пройдя сквозь туман, достигли сладостного острова.
Между камней трава все выше Над ней соломенные крыши Под солнцем облака В глаза гляжу в которых не был Сколько неба — столько хлеба И слез ни колоска

Когда находившиеся там братья увидели нас,
Земля сплетенная из роз Вверх-вниз со скоростью волос Растет над головой И белый свет кружит звезда И взгляд как вешняя вода Бежит на голос твой

они возликовали и горько плакали из-за отсутствия нашего в течение столь долгого времени, приговаривая:
Из моря выползет на сушу Охватит взглядом свою душу Обратно двинется волна Дно ощетинится и сразу Волна невидимая глазу Исчезнет до темна

«Почему, отцы, вы оставили овец своих скитаться в лесу без пастыря?
Лодка — ночь звезда — гребец Весла — мама и отец В небе глубоко Сердце — вечер очи — день Душа — пустыня тело — тень Им вместе нелегко

Мы знаем, что аббат наш часто удаляется от нас, не знаем только куда, и проводит там иногда месяц, иногда две недели, или одну неделю, или больше, или меньше».
Два моих глаза — близнеца В домике растут лица Как острова на море Им по-разному видна Душа живущая одна Во мне как на просторе

Когда мы услышали такое, то стали утешать их словами:
С неба луч — тропа Туч на ней толпа Звезд стоит тесней Земля как камень путевой Так солнце вертит головой Что ночи день длинней

«Не думайте, братья, ни о чем, кроме блага.
Роса на кончике луча То холодна то горяча И голоса повсюду Ветер с мертвой и живой Листвой играет и травой Не к добру не к худу

Ваша обитель расположена, несомненно, перед вратами Рая.
Два сугроба глядят в оба Моих глаза видел чтобы Ручьи своих слез Дух — окраина тело — столица Между ними граница столица Весна на ресницах грез

Рядом с ним находится остров, который зовется Земля, святым обетованная,
Проснулась зимняя земля Весна вернулась на поля Ручьями слезы побежали Деревья на солнце светились Стояли и не садились И звезды луну окружали

где не наступает ночь и не кончается день.
В тумане веток острова Верх неба — синева Низ — белоснежный пух Повис на облаке сугроб Солнце землю в лоб Целует — день потух

Его часто посещает ваш аббат Мернох.
То невидимка то огромна Земля на небе дышит ровно Полушарья в лапах туч Полутьма и полусвет Переживут закат рассвет Как хлеб преломят луч

А охраняет ее ангел Божий.
Небо — поле солнце — стог Месяц — серп луна — цветок Ни рассвета ни заката Утром — вечер ночью — день Душа взлетела тело — тень Ее упавшая куда-то

Разве вы не понимаете по благовонию, струящемуся от наших одежд, что мы были в Божьем Раю?»
От грома остается — крик От грозы огня родник От меня душа спасется Она исчезнет без следа Растает тело и вода Над ним волнуясь вознесется

Тогда братья ответили:
Короче ночи вечера Они черны она пестра Как прожитые дни Ни мамы с папой ни луны Звездами глаза полны Мы на земле одни

«Аббат, мы знаем, что находимся вблизи Божьего Рая, расположенного посреди моря, но где он — не знаем.
Одна другой длинней В ночи сосульки дней Тишина слышна Горизонт в такую рань Сегодня — нитка завтра — ткань Тумана пелена

Ведь одежды нашего аббата каждый раз, как он возвращается назад, источают благовоние на протяжении сорока дней».
Подо льдом ни ветерка Легче облаков река Пузырьков полна Чище воздуха вода Тверда душою в холода В себя погружена

Итак, я провел две недели вместе с сыном своим, не вкушая ни питья, ни еды.
Бесшумно дерево растет Его то снегом заметет То желтою листвой Тяжел стою я на траве Душа одна как будто две Был — мертвый стал — живой

Мы пребывали в таком телесном пресыщении, что я, как казалось остальным, наполнился молодым вином, словно мех.
облако, как друг, и земля близ туч, черная, как жук, промелькнула вдруг, и повис, как звук, на ресницах луч

Через сорок дней, получив благословение братьев и аббата,
яблоко грыз друг, и земля близ туч

я отправился назад вместе со своими спутниками, дабы снова оказаться в своей келье, куда я и пойду завтра».
башню строит друг из тяжелых туч, и она, как жук, крылья сложит вдруг, прожит день, и звук в рот летит, как луч

Услышав это, святой Брендан вместе со всей общиной простерся на земле и восславил Бога со словами:
башню строит друг из тяжелых туч

«Праведен Господь во всех путях Своих и благ во всех делах Своих,
ранняя зима, и вода, как лед, на себя сама не похожа тьма снежного холма, только ест и пьет

ибо открыл рабам Своим подобные чудеса,
ранняя зима, и вода, как лед

и благ в щедротах Своих,
поздняя зима, и земля под лед камнем, и сама расступилась тьма снежного холма и не ест, не пьет

ибо сегодня дал нам отведать из подобного источника».
поздняя зима, и земля под лед

Закончив эти речи, святой Брендан сказал:
сердца горячей вместо колеса катится ручей, кровь полна лучей, вновь внутри ночей, как луна, роса

«Мы обращаемся к совершенствованию плоти и к новой заповеди».
сердца горячей вместо колеса

По прошествии этой ночи, получив утром благословение братьев, святой Баринт отправился в свою келью.
небо горячей грома колеса, башня, как ручей, как весло лучей, как число ночей, и звездой роса

И вот святой Брендан, избрав из общины дважды по семь братьев, заперся вместе с ними в одном из молитвенных помещений
небо горячей грома колеса

и обратился к ним со словами:
вытянулся дым в линию огня, облаком седым вытянулся дым, волос молодым стал и встал с меня

«Возлюбленные соратники мои, я ожидаю от вас совета и помощи,
вытянулся дым в линию огня

ибо сердце мое и все мои мысли соединились в одном желании.
вылупился дым, и росток огня сделался седым, вылупился дым, прыгнул молодым сверху на меня

Если на то есть воля Божья, то от всего сердца я предлагаю отыскать Землю, обетованную святым.
вылупился дым и росток огня

Как вы на это смотрите и какой совет вы мне дадите?»
по ночам темно в небесах от звезд, не было давно по ночам темно, солнце, как окно в человечий рост

Они же, узнав о желании святого отца, в один голос единодушно сказали:
по ночам темно в небесах от звезд

«Аббат, твое желание — наше желание.
в городе темно, свет стоит у звезд тех, что нет давно, в городе темно, в башне есть окно солнцу во весь рост

Разве мы не покинули родителей,
в городе темно, свет стоит у звезд

разве мы не отвергли потомков и не вручили плоть свою в руки твои?
кит стучит хвостом, плавниками, и у него в пустом чреве обжитом тень лежит пластом жителя земли

Итак, мы готовы на жизнь и на смерть идти вместе с тобою.
кит стучит хвостом, плавниками и

Одного только испрашиваем — Божьего соизволения».
ящерка с хвостом расстается, и на его пустом месте обжитом пашня, и пластом башня до земли

И вот святой Брендан и те, кто с ним был, возложили на себя обет поститься в течение сорока дней и после того три дня в неделю
ящерка с хвостом расстается и

и затем отправились в путь.
лунную породу впитывает бег солнца, словно воду суша в непогоду, и по небосводу башню гонит снег

По прошествии сорока дней, попрощавшись с братьями и утвердив вместе со всеми препозита своего монастыря, который затем стал его преемником, святой Брендан отправился вместе с четырнадцатью братьями на восток,
лунную породу впитывает бег

к острову некоего отца, чье имя было Энда.
горную породу поднимает бег рек в морскую воду, башня в непогоду липнет к небосводу и лежит, как снег

Там он пробыл три дня и три ночи.
горную породу поднимает бег

После этого, получив благословение святого отца и всех монахов, которые были с ним, он отправился в отдаленную часть страны, где проживали его родители.
крыши в темноту, под навес небес, город весь в цвету, башня наготу прячет, на лету набирает вес

Однако видеть их он не хотел,
крыши в темноту, под навес небес

но на вершине некой горы, далеко выдававшейся в океан, в месте, которое называется престол Брендана, он поставил шатер недалеко от бухты для одного корабля.
корни в темноту, и земля с небес светит, и в цвету держит наготу веток на лету, и теряет вес

Его спутники, взяв инструменты, изготовили легчайшее суденышко, основа которого в соответствии с обычаями той страны была сделана из дерева.
корни в темноту, и земля с небес

Они покрыли ее бычьими кожами, окрашенными дубовой корой в красный цвет.
башня стала мной и живет легко, словно за стеной каменной земной, и душа волной в небе высоко

Снаружи обмазали все сочленения кож животным жиром и послали два снаряженных корабля за другими кожами, чтобы покрыть корабль изнутри, припасами на сорок дней, животным жиром и прочими полезными вещами, потребными для жизни.
башня стала мной и живет легко

Они поместили в центре корабля мачту и парус и все прочее, что необходимо для управления кораблем.
плохо мне со мной, и душе легко, тело ей стеной от ее земной жизни, и волной сердце высоко

Тогда святой Брендан во имя Отца и Сына и Святого Духа повелел своим братьям взойти на корабль.
плохо мне со мной, и душе легко

Когда он остался один на берегу и благословил гавань, то трое братьев пришли из монастыря вслед за ним.
снова друг живой, крова нет над ним, солнце над травой, и луна, как дым

Они тут же бросились к ногам святого со словами:
снова друг живой, крова нет над ним

«Отец, разреши нам следовать с тобою туда, куда ты отправляешься, а не то мы умрем на этом месте от голода и жажды.
мой отец живой, мама рядом с ним, им земля, как слой звезд над головой, башня над травой вьется, словно дым

Мы решили провести нашу жизнь в паломничестве».
мой отец живой мама рядом с ним

Когда человек Божий узрел, сколь это нужно им, он повелел братьям взойти на корабль, сказав:
кружится вода, вспять не повернуть, сгинут без следа облаков стада, и земля тверда, как на небо путь

«Да будет на то воля ваша, о сыновья!
кружится вода, вспять не повернуть

— и добавил: — Я знаю, почему вы пришли.
рек летит вода, ветер повернуть в башню без следа, как в ковчег стада, и звезда тверда, как на землю путь

Этот брат движим добром — и Бог приуготовил ему высочайшее место.
рек летит вода, ветер повернуть

Вас же Он приготовил к Страшному суду».
под землей тенисто, в ней душа цветет, и на небе чисто, эхо мчится быстро, и язык от свиста, словно клык растет

И вот взошел святой Брендан на корабль, и, распустив парус,
под землей тенисто, в ней душа цветет

они поплыли в сторону летнего солнцестояния.
озеро тенисто, гладь его цветет, и на башне чисто, ни души, и быстро тень ее от свиста ветра вниз растет

Дул попутный ветер, и им нужно было лишь держать парус.
озеро тенисто, гладь его цветет

Через четырнадцать дней ветер стих,
Гроза и утренних цветков Глаза в слезах горят; Душа мой провожает взгляд Домой на небо, лепестков Тела над тьмой парят; Бог слышит лепет облаков С земли и в ней не спят

и они принялись грести и гребли до тех пор, пока не кончились силы.
Звезд в ночи так мало Что их лучи идут В рост как будто встало Солнце где его не ждут; И с корнем тьму сорвало С земли в которую кладут Раньше чем ей жизнь дадут

Тут же святой Брендан стал ободрять их и увещевать:
Горе-корень радость-пень Вечер — ночи своей тень; Земля-улица душа-дом Голова кружится листом Осень лето утро день; Сначала тишина, потом Зима весна на свете том

«Братья, ничего не бойтесь.
Капли падают борьба Теней их, пыль клубя, Идет под солнцем за тебя, Душа моя раба; И мертвых о живых дробя Земля как голова слаба Кружится всех любя

Бог — наш помощник, лоцман и управитель, ныне Он нами правит.
Да зерно в земле лежит Давно но злак-юнец От холода ее дрожит, Равно как ветер-жнец; Земля то небо обнажит То стайку в нем сердец И выпорхнет душа-птенец

Уберите весла, отпустите руль.
К самим себе глаза добры Их взгляды им дары В своих слезах-корзинах Несут в ресницах длинных Как землю звезд шары; Так на крылах лица совиных То ночь то день на разных половинах

Разверните парус, и поступит Бог по Своей воле с рабами Своими и Своим кораблем».
Глазам своим не веря Птица как дождя поток Падает и солнце коготок Слезы ее вонзает в зверя; Так грозы дает росток Громом голоса потеря За один души виток

Они отдыхали до восхода вечерней звезды.
Ни разу солнце не присев Не набирает высоты Звезды к небесам воздев Как руки я и ты; Восход сменяется на гнев Закат на милость темноты Как наших душ черты

И наконец поднялся ветер, однако не знали они, куда он дует и в какую сторону понес корабль.
Когда глаза крупнее соли Лицо как поле на приколе И пресная вода морской Несет как ветер непокой; Тогда слеза виднее боли Омытой как рекой тоской И страх с ресниц как взмах рукой

По истечении четырнадцати дней и когда закончились у них все припасы для поддержания жизни, появился перед ними на севере некий остров, весьма каменистый и высокий.
Сами еще дети Глаза — родители лица Они без мамы и отца Растут на этом свете Как крылья у птенца; На том во взгляды-сети Дни летят на ветер

Когда они приблизились к его берегу, то увидели высоченную скалу, отвесную, как стена, и множество ручейков, текущих с вершины острова в море.
Между небом землей ковчег Горизонта; живая вода Умирает как человек На глазах своих иногда; Дождь переходит в снег Дней все тучней стада; Плоть-суббота душа-среда

Однако не обнаружили гавани, где мог бы пристать корабль.
Между душой и телом Черная в облаке белом Нитка земли как луч Небесных равнин и круч В сердце разбитом; в целом Сколько его не мучь, Никого ни солнца ни туч

Братья же были весьма истомлены от голода и жажды.
Тело с душой расстается Будто жизни две половины Разлетаются от середины; То с правой то с левой бьется Сердце насмерть из-за картины Той земли над которой несется Дух Святой и смыкаются льдины

Некоторые взяли в руки небольшие сосуды, чтобы набрать немного воды.
Вверх на этом вниз на том Свете как дети растут Души сначала глаза потом; И звезды не пахнут когда цветут Птицей рыбой скотом; Страшный не страшен Суд, Небом одет землей обут

Святой Брендан, увидев это, сказал:
Сердце в груди как зрачок В детский сжимается кулачок Болит оно словно два Глаза, им голова; И небо над ним молчок О том что была жива Душа задолго до Рождества

«Не поступайте так.
Светел ветер грозовой Лес стоит дождем Над луговой травой и в нем То днем то ночью то листвой Усыпан дикий водоем По берегам его кривой Улыбки на лице моем

Неразумно то, что вы собираетесь сделать.
Птица поет одиноко Звуков растет семья Словно от страха око В котором слеза-змея; Друг от друга далеко, Птаха пред ним и я Плоть ее и душа моя

До сих пор Бог не пожелал открыть нам входа в гавань, и вы хотите совершить воровство?
Ветер снегу как лед В воду войти не дает; Так у небесных врат Белую ночь закат Держит и солнце встает Под землей словно над Глазами на звезды взгляд

Господь наш Иисус Христос через три дня откроет рабам Своим гавань и дарует пищу, дабы подкрепить истощенную плоть».
На глаза слеза без дна Зима и рано под водой Темнеет падает звездой С берега бегущая волна; В очи длинной и худой Ночи полная луна Прячет месяц молодой

В течение трех дней они следовали вокруг этого острова и на третий день около девятого часа обнаружили гавань, куда мог войти только один корабль.
Горы колышутся горба От жары и от дождя, Солнце в небе как изба Без единого гвоздя; Земли бесшумная ходьба, Звезды по ночам будя Душа уходит уходя

Тут же святой Брендан встал и благословил вход в гавань.
Как взгляд горят снега Плачут неба берега Стоят и не смыкают глаз; Искрится словно лица наст Луга пускаются в бега Дни распускаются погас Один другой пурга

Была же эта гавань расщелиной в скале, и с обеих сторон скалы поднимались на удивительную высоту, словно стены.
Плоть — соли щепоть Как будто другому даны Глаза Его боли полны; Дух — хлеба ломоть День потух — глаза голодны Словно в пустыне Господь И на небе Ему равны

Когда все сошли на землю,
Мертвое тело взамен Живого душа взяла Будто попали в плен К жертве глаза орла;
Землю не тронул тлен Ни крыла ее ни чела И не ела она не спала

повелел святой Брендан оставить на корабле все снаряжение.
Между телом душой зазор Прежде родился чем гаснет взор; Столько звезд в глазах сколько лет С этим тот разделяют свет; Птиц зверей все древней узор На земле в которой кого только нет, Никого, ни ее самой ни других планет

И вот, покуда они блуждали по морскому берегу,
Все чаще в облике тропы То чаща отразится то долина Как в облаке небесная пучина И месяцев двенадцати серпы; Вдруг расставания година Друг к другу повернут стопы
Ночь-женщина и день-мужчина

появился перед ними на одной узкой тропинке пес и подошел к ногам святого Брендана, как обычно подходят собаки к своим хозяевам.
Опадет листва с ветров, Жива, спружинит мох; Сбросит бремя вечеров Ночь глубокая как вздох; Рассвет румян и чернобров, В небе звезд переполох Застигнутых врасплох

Тогда святой Брендан сказал братьям:
Имя в облаке отчества Словно в облике птичьем пророчество; Душа управляет телом Как женщина мужчиной неумелым Когда ему жить не хочется; И сердце разбитое с целым Стоит рядом на свете белом

«Не правда ли, доброго посланца дал нам Бог?
Плоть-невеста дух-жених; Как будто брат с сестрой Сошли с небес живут второй Жизнью сердец своих; Тучи мучая порой Словно родителей своих На земле сырой

Последуем за ним».
По росту словно дети Мною прожитые дни Строятся на этом свете В моей тени; Душа за тело не в ответе Мне жизнь оставили они На склоне лет как след от пятерни

И святой Брендан вместе с братьями последовал за псом до города.
Дух-ветер глаза-паруса Тело возвращается на небеса Звезд его накрывает вал Земля вращается как штурвал Ее нет нигде, чудеса Господь творит и роса Ложится где свет упал

Вступив в город, они увидели большой дворец, накрытые покрывалом ложа, и сиденья, и воду для омовения ног.
солнце за луной, вытянув лучи воздуха волной, прячется в ночи вытянув лучи, отступила тьма, прячется в ночи, и опять зима

Когда они расселись, повелел святой Брендан спутникам своим следующее:
отступила тьма с головы до пят, и опять зима, и волхвы стоят с головы до пят пробежит волна, и волхвы стоят, как глаза без дна

«Будьте осторожны, братья,
пробежит волна, света пузыри, как глаза без дна, слез поводыри света пузыри, поднимаясь с лап, слез поводыри, и ребенка цап

чтобы сатана не ввел вас в искушение.
поднимаясь с лап запада, восток и ребенка цап, дай мне адресок запада, восток, дальняя родня, дай мне адресок ближнего меня

Я вижу, как он смущает коварным обманом одного из тех братьев, которые прибыли вслед за нами из нашего монастыря.
в сушу у воды малышу играть и камней ряды миловать, карать малышу играть, овцы устают миловать, карать, и волхвы жуют

Помолитесь за его душу.
в доме нежилом солнце не печет, и дожди углом, и заря течет солнце не печет на траве дрова, и заря течет, и душа жива

Ныне плоть его находится во власти сатаны».
на траве дрова начали цвести, и душа жива, и давай расти начали цвести ласточка и стриж, и давай расти на глазах малыш

А в доме, в котором они сидели, будто бы сквозь стены появились со всех сторон сосуды из различных металлов, уздечки и рога, отделанные серебром.
и носился дух в глубине травы, и земля, как пух с детской головы в глубине травы запад и восток, с детской головы падает цветок

Тогда святой Брендан обратился к монаху, который обычно подносил хлеб братьям:
запад и восток медленно растут, падает цветок, улицы цветут медленно растут зло и доброта, улицы цветут, и земля чиста

«Устрой трапезу, которую нам послал Бог».
зло и доброта по краям души, и земля чиста, и светло в глуши по краям души внешняя среда, и светло в глуши птичьего гнезда

Он тут же встал и обнаружил накрытый стол, и скатерть, и хлеба удивительной белизны, и рыбу.
ветер налетел, август наступил, звук осиротел, эхо расщепил август наступил в птичьем языке, эхо расщепил, как звезду в реке

Когда все было принесено, святой Брендан благословил трапезу и сказал:
в птичьем языке радуги дуга, как звезда в реке, тьмы одна нога над семьей моей эти небеса родственного ей цвета, как роса

«Дает пищу всякой плоти... Славьте Бога небес».
эти небеса и возникли без цвета, как роса, и набрали вес и возникли без берегов лучи, и набрали вес чистые ключи

И братья возблагодарили Господа.
собрала луна села, города у речного дна, и земля тверда села, города сделают виток, и земля тверда, полыхнет восток

Также они обнаружили и питье, какое хотели.
сделают виток зло и доброта, полыхнет восток осенью с листа зло и доброта скорость наберут осенью с листа, и волхвы замрут

По завершении трапезы и исполнении службы Божьей
и, откинув прядь, пришлецов слепит молодая мать, и младенец спит пришлецов слепит, прячет ночь тиха, и младенец спит в сердце пастуха

сказал святой муж:
и сердечный стук набежит волной на семейный круг в тишине ночной набежит волной свет на волосок, в тишине ночной на седой висок

«Отдохните,
свет на волосок, облаком листва на седой висок, в бороду волхва облаком листва, прячется малыш в бороду волхва, и, как солнце рыж

вот ложа, подходящие для каждого из вас.
в маму и отца, каждую черту своего лица я перерасту каждую черту, чтоб не возвращать, я перерасту способы прощать

Вам следует восстановить силы, ибо члены ваши устали от многих трудов».
чтоб не возвращать реку, лес, поля, способы прощать приняла земля реку, лес, поля, каждый волосок приняла земля, удержал песок

Когда братья заснули, увидел святой Брендан творение дьявола,
каждый волосок малыша, спеша, удержал песок, и болит душа малыша, спеша к своему концу, и болит душа по всему лицу

а именно детеныша эфиопа, державшего в руках уздечку и махавшего ею перед одним из братьев.
к своему концу села, города по всему лицу вспыхнут от стыда села, города солнцем за рекой вспыхнут от стыда, обретут покой

Тут же святой Брендан встал и принялся молиться, проведя так всю ночь.
солнцем за рекой выросла гора, обретут покой звезды до утра выросла гора, прячет от жары звезды до утра, как пастух дары

Поутру он вместе с братьями обратился к Божьему служению и после собрался уже отправиться к кораблю, и тут появился перед ними стол с яствами, как и накануне.
прячет от жары и слеза глаза, как пастух дары, и бежит гроза и слеза глаза поднимает вверх, и бежит гроза, и звенит, как смех

И так в течение трех дней и ночей даровал Бог трапезу рабам Своим.
поднимает вверх мама малыша, и звенит, как смех у отца душа мама малыша держит на руках, у отца душа на ее щеках

После этого святой Брендан вместе со своими спутниками стал собираться в путь и сказал братьям:
как над головой и в горах закат, плодородный слой, громовой раскат и в горах закат, овцы, как снега, громовой раскат, облаков стога

«Смотрите, чтобы никто из вас не взял с собой чего-нибудь с этого острова».
и вода, как лед, пропускает свет, малышу поет матери в ответ как волхвов дома, матери в ответ расступилась тьма, пропускает свет

И они все ему ответили:
и стучат сердца, птицы сеют, жнут около отца, маму не вернут птицы сеют, жнут, крылья за спиной маму не вернут, и земля волной

«Не может быть, отец, чтобы кто-нибудь омрачил кражей наше путешествие».
крылья за спиной, как чужие рты, и земля волной, камнем с высоты как чужие рты, и отец, и сын камнем с высоты маминых морщин

Тогда святой Брендан сказал:
и отец, и сын попадают в сеть маминых морщин, словно овцы в клеть попадают в сеть пашни и луга, словно овцы в клеть, неба берега

«Вот брат, о котором я предсказывал вчера и который сегодня ночью предался дьяволу,
круглый сирота, как родной пейзаж, формой глаз и рта делается наш как родной пейзаж, всякий имярек делается наш и дает побег

прячет в кармане серебряную уздечку».
моряк веселью предается, поется ветром и смеется вдогонку тихому ему, и нет покоя никому

Когда упомянутый брат услышал это,
Иона круглый сирота, красота его, как стадо, охраняла и спала, когда маленькой была

он выбросил уздечку из-за пазухи
кит плывет издалека, облака он поднимает пыли на своем пути, чтобы в землю не уйти

и распростерся у ног человека Божьего со словами:
о любви земля не спросит, подбросит наяву и бросит во сне Иону под палящим солнцем, пьющим и курящим

«Я согрешил, отец, по неведению.
море через не могу на берегу волной играет высокой с низкою звездой, и дышит небо под водой

Помолись за душу мою, да не погибнет она!»
корабль о помощи взывает, называет в честь себя моряков, кита, Иону, рушит шторма оборону

Тут же все простерлись на земле, прося Господа за душу брата.
погода ясная, узоры горы из нее плетут, наедине с собой песок качнулся с пятки на мысок

Когда монахи поднялись с земли и согрешивший брат был поднят на ноги святым отцом,
зарница меда слаще в чаще и ловится без топора на комара, и выпускает, без боли с воли окликает

они увидели, как маленький эфиоп выскочил у него из-за пазухи и, улюлюкая, произнес громким голосом:
у солнца голова кита, и до хвоста, как до Ионы не могут тучи дотянуться, едва друг к другу прикоснутся

«Почему изгоняешь меня, человек Божий, из моего обиталища, где я провел уже семь лет, и отнимаешь у меня мое наследство?»
на берегу волна лежит, не бежит обратно в море, и в разговоре моряков дрожит земля от языков

На такие речи святой Брендан ответил:
разгладилось лицо мужчины, морщины вытянулись в нить, глаза устали, плавниками стали под его руками

«Приказываю тебе именем Господа Иисуса Христа не наносить вреда ни одному человеку вплоть до самого Судного дня».
и только окрик или плеск треск не выносят из огня, из дома ссору и беду, и спит Иона на виду

Затем обратился человек Божий к тому брату со словами:
меняет кожу виноград, град покрывается росой, и дождь косой ее сбивает, зимы до лета не бывает

«Прими Тело и Кровь Господню,
чайка ласточкой ныряет, усмиряет плоть во сне коршун, делая круги, к сердцу не прижав ноги

ибо душа твоя ныне исторгается из тела.
небо ветреное скачет, прячет облако волна от грозы в пучину злую, словно мышку полевую

Здесь ты будешь погребен.
ливень в соляном растворе в хоре раковин поет, гаснут тени от хлопка комка земли из ручейка

Собрат твой, который пришел с тобою из монастыря нашего,
кит всплывает за глотком, за ободком от кислорода, у Ионы колесом грудь, и сам он невесом

будет погребен в аду».
Иона ловится на мушку, кукушку видит, и она в утробу леса не глядится и в матери себе годится

Итак, получив причастие, душа монаха покинула его тело и на глазах у собратьев была воспринята ангельским светом.
море птиц над океаном планом местности, и вдруг одна от стаи отстает, окрестности не узнает
Тело же его было погребено в этом месте святым отцом. дыханье плачем или смехом, эхом плавает в груди, поля, как тени под глазами, пересеченные слезами

И вот братья вместе со святым Бренданом пришли на берег моря, где стоял их корабль.
мед на месяце раскосом, под вопросом рот под носом, Иона с пальцем на губах, кит с соломинкой в зубах

Когда они всходили на борт,
все иначе в час заката, космата тучи голова, и слова глотает гром ночью в воздухе сыром

появился отрок с корзиной, полной хлеба, и амфорой с водой.
земля на суше горяча, саранча камней жирней туч тяжелых чернозема на белом свете окоема

Он сказал им:
детей Иона не растил, грустил в ките на животе и на спине, и на боку, и лбом стучал по кулаку

«Примите благословение из рук слуги вашего.
ручей округу тянет вниз, повис туман и обратился в лежачий камень, не течет вода, и солнце не печет

Предстоит вам долгий путь,
сердце расчищает путь в грудь и время сокращает жизни, сталкивая лбами слова стучащие зубами

прежде чем вы обретете утешение.
берега, как звезды тают, светают в пене дождевой листья на осенней стуже, и живого мертвый хуже

Однако не кончатся у вас хлеб и вода до самой Пасхи».
буря воет на луну, волну качает и не гонит Иону с палубы, пока плывут по небу облака

Получив благословение, они пустились в плавание по Океану,
эхо перешло на ты, черты лица не изменились, кусты сомкнулись за бортом, столкнулись с кораблем потом

два дня гребли и два дня отдыхали.
воздух выпитый морями рулями шевелит ресниц, и птица, управляя взглядом, с глазами колосится рядом

И долго бороздил Океан их корабль.
перемена блюд в пустыне, в дыне семечко взошло, душу огибая, тело языком прошелестело

Однажды они увидели неподалеку остров.
у золота ни мамы ни отца, лица не прячет самородок, и подбородок у Ионы тяжелей осенней кроны

Когда стали к нему приближаться, подул попутный ветер, так что не трудились они и смогли сохранить силы.
Иона бури не боится, садится он на берегу, его никто не провожает, ему ничто не угрожает

Как только корабль встал в гавани,
без чувства падает зерно, вино не уставая бродит, Иона в полной темноте землю бороздит в ките

повелел человек Божий всем сойти на берег.
на краю земли подлесок, как довесок, и в строю берегов волна, как лодка моряку до на краю земли подлесок, как довесок, и в строю берегов волна, как лодка моряку до подбородка

Он же сам вышел вслед за ними.
мачты корабля теснятся, снятся по утрам киту они, как дни, которых столько, сколько звезд на небе только

Когда они стали исследовать остров, то увидели богатейшие рыбой воды, текущие из различных источников.
день, как голос пропадет, не упадет ни тень, ни волос с головы Ионы зря, и звезды бросят якоря

И сказал святой Брендан:
в тумане море не прокиснет, свистнет буря, и повиснет ветер парусом в стогах волн у черта на рогах

«Совершим службу Господню.
во сне Иона не ослепнет, окрепнет взгляд его с того света, и концы ресниц коснутся этого границ

Примем Святое причастие, ибо сегодня Великий Четверг».
гроза дождями выпадает и пропадает в темноте ночной, и до заката не доносится раската

И пробыли они там вплоть до субботы перед Святой Пасхой.
в тучу тишина заходит и выходит из нее на мороз со стороны первой холода волны

Находясь на этом острове, они обнаружили несколько стад белых овец, так что невозможно было разглядеть землю из-за их множества.
ветер в облаке свистит, и хрустит земля под снегом, промелькнуло дно реки, будто взгляд из-под руки

Созвав братьев своих, святой Брендан сказал им:
сон с Ионой не остался, расстался с жизнью и скитался китом, как буря в парусах облаков на небесах

«Возьмите из стада сколько нужно для праздничного дня».
один Иона пропадет, дойдет до точки и войдет в воду на своем пути, кита по родинке найти

Братья же поспешили к стаду,
на ощупь движется рука, узка ладонь перед рассветом, нырнет и пустит пузыри солнце из ворот зари

следуя повелению Божьего человека, и схватили одну овцу.
гнездятся скалы под горой, сырой от молний, и грозится кит Иону разыскать, по ветру море расплескать

Когда они связали ее за рога, овца, словно ручная, повела державшего ее монаха к тому месту, где стоял Божий человек.
Иона проглотил язык, отвык от шепота морского, мгла скользнула по киту, остановилась на лету

И вот сказал он одному из братьев:
под открытым небом кит парит и впитывает воду, в ней душу оставляет он и сушу выставляет вон

«Возьми невинного агнца из стада».
скал идет под лед пролет, и не спит не ест не пьет кит, как точка с запятой улыбки рыбки золотой

Тот поспешил и сделал, как ему было поручено.
луна, как полная страна видна на небе до темна, она снижается, и в профиль глаз отражается картофель

Когда они на следующее утро уже приготовились к отплытию,
корабль Иона подгоняет, меняет ветром, языком в своем имени местами губы с буквами кустами

вдруг появился перед ними муж, у которого в руках была корзина, полная испеченных в золе хлебов и прочих необходимых припасов.
сон с Ионы не бежит, кружит и дурака валяет, оставляет есть и пить, жизнь заставляет торопить

Положив это перед Божьим человеком, он трижды простерся у ног святого отца, говоря:
собака лает на свету, на лету звезда пылает, гроза шмыгнула и застыла, море огибая с тыла

«О перл Божий, за что мне дана такая благодать — накормить тебя в эти святые дни от трудов рук моих?»
молчком высокая волна семена клюет со дна, задом наперед плывет кит, не сеет и не жнет

Святой Брендан, подняв его с земли и поцеловав, обратился к братьям:
годовых колец броня пня от дня не оставляет, пирамиду, как весло водит по песку число

«Господь наш Иисус Христос указал нам место, где мы сможем отпраздновать Его Святое Воскресение».
иней, как песок крошится, копошится крот, висок на волоске от ледяной коробки сопки черепной

И сказал ему тот муж:
с акцентом у Ионы стон, и планктон, как знак вопроса по губам читает повесть, потеряв кита, как совесть

«Отец, здесь вы отпраздновали Великую Субботу.
базары птичьи многолики, крики лают и пищат, только парус пустословит, стирает гладит и готовит

Бодрствуйте же и завтра отправляйтесь на тот остров, который вы видите,
радуга стоит хвостом на том свете под мостом неба этого, и сталь смотрит в голубую даль

ибо Бог направляет вас туда справить Свое Воскресение».
по соседям кит не ходит, всходит солнце, не заходит к Ионе, потому что спит оно и мачтами скрипит

Сказав это, он принялся служить рабам Божьим и приготовил необходимое для завтрашнего дня.
плывет кораблик не спеша, дыша направо и налево, у волны неровный почерк, вместо горизонта прочерк

Завершив все и доставив на корабль, муж тот сказал святому Брендану:
открывают рты киты, ты Ионе говорят в глаза, как будто своему ребенку, и светло ему

«Ваш корабль не может увезти больше.
ночью все наоборот, вброд Иона переходит кита, лежащего пластом земли на корабле пустом

Я через восемь дней пришлю то, что потребуется вам из питья и еды вплоть до самой Пятидесятницы».
кит, как судно вестовое в кривое зеркало звезды из воды глядит и носит Иону в чреве, и гундосит

Святой Брендан сказал:
матросы дуют в паруса, голоса у них похожи на небеса в открытом море, не слышно вздохов в разговоре

«Как ты узнаешь, где мы будем через восемь дней?»
от стада своего отбился, прибился к берегу и спит кит с открытыми глазами, глотает воздух со слезами

Он ответил:
не видит снов Иона, крона неба от воды, как ворона тяжелеет, температурит и алеет

«Этой ночью вы отправитесь на ближайший остров и завтра пробудете там до шестого часа.
дождь из тучи не выходит, жизнь проходит, не заходит солнце в тень от моряка, пока тот смотрит в облака

Затем поплывете на другой остров, называемый Птичьим раем и расположенный недалеко, на восток отсюда.
не по Ионе кит тоскует, смакует воздух не спеша душа, и с телом расстается, в котором сердце еще бьется

Там вы останетесь до Пятидесятницы».
скала, в чем мама родила, плыла, не ела, не спала в воде холодной и голодной, черной, до бела свободной

А еще спросил его святой Брендан, почему овцы на этом острове такие большие.
ложится в море бездорожье, бездожье в небо, и безбожье в земле кружится, как во чреве голова Ионы в гневе

А были они крупнее быков.
жизнь короткая, бывало, мало на себя была похожа, и шестое чувство страдало за ее искусство

На что он ответил:
Иону ветер одевает, и вдевает нить дождя сон в холодную иглу горизонта через мглу

«Никто здесь не доит овец и не стрижет их шерсть, они постоянно находятся на пастбищах и днем, и ночью.
от моря пена остается, не расстается с ним и вьется между матросами она, на белом свете не видна

А потому они больше тех, что обитают в ваших краях».
за Иону кит стеной в ледяной воде волной воздуха стоит в грозу, и земля плывет внизу

Братья отправились на корабль и отплыли, благословив друг друга.
Ионе ночи не хватает, светает в чреве у кита, с его хвоста взлетают птицы, как с перевернутой страницы

Когда они прибыли к другому острову, корабль остановился прежде, чем достиг гавани.
вода на весла налегает, сбегает с корабля, сдвигает берега за ним и сушит небо над собой, и глушит

Святой Брендан повелел братьям сойти с корабля в море, что они и сделали.
Иону ветер умывает, зевает кит, и выплывает парус из глубокой пасти, и море развевает снасти

Монахи тянули корабль с двух сторон при помощи веревок до тех пор, пока судно не вошло в гавань.
играет кит с листом хвостом, и ветер набирает высоту, на воздух туча взлетает черная, мяуча

Был этот остров весьма каменист, и на нем не росла трава.
копия воды, звезда следа не оставляет в небе, мачты соберет в букет и опустит в море свет

Деревья стояли там редко, и на берегу совсем не было песка.
голову Иона вскинет, раскинет руки и окинет взглядом отпечатки ярких берегов на пальцах жарких

Братья провели ночь в молитвах и бдении,
от солнца радуга горбата, рогата туча и хвостата, и меняет буря цвет воздуха, и ветра нет

человек же Божий остался на корабле.
под водой Иона черен от зерен глаз и до корней волос на голове седой, словно остров молодой

Ведь он знал, что это за остров, но не хотел говорить братьям,
море в громовом раскате, на закате дня грозу высекает ночь, и свет готовит ужин и обед

дабы они не испугались.
кит с Ионой на борту высоту зимой и летом, днем и ночью набирает, на свежем воздухе играет

Когда наступило утро, он повелел, чтобы каждый из священников отслужил мессу, как они и поступили.
плывут по морю берега, дуга над ними горизонта радугой стоит на двух точках зрения, как слух

Когда и сам святой Брендан отслужил мессу на корабле, начали братья носить с корабля на остров сырое мясо, чтобы засолить его впрок, а также рыбу, которую они привезли с другого острова.
волна Иону накрывает, открывает он глаза под водой и видит сушу, словно собственную душу

Сделав это, они поставили котелок на огонь.
луна до солнца добралась, родилась, как сорвалась с языка его в глубоком сне на корабле высоком

Когда дрова занялись огнем и котелок стал нагреваться,
с морем ветер говорит, сорит словами с островами эха, и от смеха плач по волнам несется вскачь

остров начал двигаться, словно колеблемый волнами.
бьется сердце, как вода, стада китовые среда толкает внешняя вперед, пока Иона не умрет

Братья же поспешили на корабль, прося святого отца о заступничестве.
город опустел в пыли, нули голов и единицы тел у жителей, как мел белые от черных дел

Он же каждого из них своими руками втащил внутрь.
в ките Иона помолился, провалился он сквозь сон, как сквозь землю, и в кольцо взяли берега лицо

Оставив все, что принесли, на берегу, они отплыли.
море повернуло вспять, и опять над ним сверкнуло небо на убереженном просторе солнечном ионном

Вслед за тем остров исчез в Океане.
каким бы словом Бог не был, я Богу не буду его говорить; слушай, земля, слова моих уст.

Однако горящий огонь можно было увидеть за две мили.
мои слезы — речи течение, грозы из глаз, как роса; и встречи со мною зелень бежит, как я через траву.

Святой Брендан рассказал спутникам о том, что это было:
прочь с глаз твоих, мама, ухожу в клетку соловья я, в час, когда солнце расцветку свою меняет, как душа этой птицы толчковую ногу.

«Братья, вы удивляетесь тому, что произошло с этим островом?»
как с воды, взлетает с меня дух мой и тверда, как скала мама со мной; только маме видны капли тьмы в моем теле, капли света на лице моем; свет этот неправеден, тот свет неистинен.

Они ответили:
души моей побратим, отец мой, как запад востока; восход строптивый, закат развращенный.

«Мы весьма удивлены,
плоть моя, что ты маме даешь, народ глупый и неосмысленный (?) не я — она твоя мать, которая создала тебя, плоть, за меня умирать.

да к тому же и великий страх обуял нас».
дух мой, плоть и душа — остались одни у меня, как бог у прежних моих родов, нету у этого бога ни матери, ни отца, чтобы они, Господь помнили о Тебе.

Он сказал им:
когда на свете один Всевышний, как Солнце между закатом — восходом, и под небосводом нет человечества, тогда душа моя всходов не дает, как земля Израиля.

«Сыновья, не надо пугаться.
ибо ни части от власти беса душе не дано — только тела удел.

Бог открыл мне этой ночью в святом видении, что это такое.
душа моя и ночью, и днем в теле моем, как я в середине своей жизни; годы мои, как всходы в степи, как горы в цепи, как взоры отца моего; отец нашел маму мою в пустыне души моей, смотрел за ней, хранил ее, как зеницу своего глаза.

То, на чем мы были, — это не остров, а рыба.
тело оставляет душу — свое гнездо, носится над ней с распущенными волосами, распростирает плоть над душой свои крылья, берет и носит ее на своих перьях.

Самое большое из всех существ в Океане.
звезда Рождественская, как вода падает с неба в пустыню из гнезда своего; бес отец любит чужого сына, потому что родной сын не любит никого, кроме беса.

Она постоянно пытается достать своим носом до хвоста, но не может из-за огромной длины.
ночь взлетает с земли, как птица с воды на глазах у меня; одно солнце встает, оно — мед из камня; другое солнце погасло, оно — масло из твердой скалы.

А имя ей Ясконтий».
душа моя под сердцем моим, как слово мама под языком, и не слышу я своего сердца, как своих слов; плоть тучнеет моя, как небеса над пшеницей, и кровь летит птицей, и душа висит гроздью ягод.

Когда они подплыли к острову, где побывали тремя днями раньше, и, поднявшись на его вершину,
люб я себе, дрожат кончики моих губ, и нету конца моим дням; большой я и груб с родителями своими, как труп мой с душой моей; утучнел я, отолстел и разжирел; ни отца, ни матери не оставил мне Бог, и тело мое было, как утро, и душа моя была, как ночь с субботы на воскресение.

посмотрели на восток, то увидели другой остров недалеко от этого, отделенный небольшим проливом,
умерли мои родители, и стали чужими друг другу, как я и земля под моими ногами; и моя плоть раздражает душу своими мерзостями.

и остров сей был весьма зелен, покрыт лесом и полон цветов, так что они направились туда и принялись искать гавань.
от земли отрываю одну, другую ногу, глаза открываю и не верю своим ногам; так в уши мои души мамы и папы поют, как птенцы.

И вот, поплыв вдоль этого острова на юг, они обнаружили реку, впадающую в море, и там пристали к берегу.
я забыл папу, рыдавшего на глазах у меня, как Бога, создавшего меня.

Когда они сошли с корабля, святой Брендан повелел затащить веревками корабль вверх по реке настолько, насколько возможно.
свою плоть я увидел глазами своей души и смертью, как Господом пренебрег; взял в свой дом маму и папу, сына Его сыновей и дочь Его дочерей.

А эта река была шириной как раз с их судно.
сказал я себе: заберу родителей от тебя моих, и ты не увидишь, какой будет мой конец; мать твоя, и отец не знают, что когда на тебе прекратится их род, тогда в тело твое возвратится душа, в которой нет ему верности.

Отец остался на корабле, и они смогли протащить корабль вверх на целую милю до самого истока этой реки.
сказал я себе: ни жива, ни мертва, душа с тобой на двуногом говорит языке, и слова, как от льва, разбегаются от меня; народом бессмысленным сбегаются слезы к глазам моим по суху, аки по водам и, как взгляд на тебя стоят на своих двоих.

И тогда сказал святой Брендан:
сказал я себе: ибо что небосвод говорит земле — старой деве, то и тебе твоя мать повторит, что ты — плод только отца твоего; и как ветер играет земле, и солнце жжет его произведения, так маму твою оно бережет на том свете, и отец твой поет ей, как ангельский хор.

«Вот, Господь наш Иисус Христос указал нам место для трапезы в день Своего Святого Воскресения,
сказал я себе: ветер, как дети твои, обратила его в бегство земля твоя; истощи мою душу и тело, как стрелы свои и защити меня от них.

— и добавил:
будут истощены тело мое и душа моя голодом; моим холодом будут опустошены они, как оба моих глаза; закрыл я глаза — и нет никого, кроме меня одного в доме отца моего, когда нет там отца самого — и открыл я глаза скорей; открыл я глаза — только матери нет — столько звезд в глазах, сколько лет свет их идет к земле.

— Если у нас нет ничего другого, кроме этого источника, то я верую, что он насытит нас и пропитанием, и питием».
извне душа моя будет губить тело мое на глазах моих; и голова моя, кружась, будет сеять в душе ужас; один мой глаз — юноша, другой — девица; труд лица моего делает из меня грудного младенца, труд души моей — покрытого сединой старца.

Росло над этим источником дерево удивительной толщины в обхвате и не менее удивительной высоты, покрытое изумительно белыми птицами.
закрыл я глаза мои и открыл их, как гробы родителей; встали муж и жена и на своих двоих ушли от меня на глазах моих.

Их было так много, что листья и ветки дерева были едва видны.
весна, осень, зима, лето вышли из глаз Бога, как из берегов; и разбежались родители от меня, как по воде круги, чтобы не возомнили глаза мои и не сказали: наша тоска, как звезда Рождественская, высока, Младенец растет в нас со скоростью света.

Когда это узрел человек Божий, он стал думать и рассуждать, что это такое и по какой причине так много птиц собралось в одну стаю.
ибо слезы в глазах стоят, как народ и возле Младенца теряют рассудок; нет в слезах смысла.

И так стало досадно ему, что он пролил слезы,
о, если бы с Младенца глаз не сводили тело Его и душа в теле этом, как близкие люди (!)

преклонил колени и молил Господа:
как бы могла моя мать поломать тысячу своих жизней и вдвое больше отцу моему, если бы я не предал земле родителей моих, и Господь не отдал мне их (!)

«Господь, знающий непознаваемое и открывающий сокрытое ото всех,
ибо моя плоть — не защитник души моей от воскресших баб, мужиков; земля от мертвых родителей мой защитник, когда я на этом свете, а они на том.

Ты знаешь, отчего сжимается мое сердце.
ибо одной крови тот и этот свет, как сестра и брат; одной крови, как виноград от виноградной лозы Содома и с полей Гоморры; глаза беса — ядовитые ягоды, слезы его — горькие.

Прошу Тебя по великому милосердию Твоему открыть мне, погрязшему во грехе, тайну, которую я сейчас вижу перед своими очами.
ибо тогда не разрушает сатана на этом свете сначала плоть мою, потом душу, как моей плоти крону, когда на том свете смешает он душу мою и плоть, как яд драконов и гибельную отраву аспидов.

Уповаю я не на положение или заслуги свои, но на Твою бесконечную доброту».
не сокрыта ли эта цветущая ночь, Господи в гуще Твоего дня, как солнце тучное в светохранилищах (?)